Враг – это Университет?

Вице-президент Соединенных Штатов Америки, Дж. Д. Вэнс (на фото), еще в 2021 году на съезде National Conservatism Conference предельно ясно и обстоятельно обозначил свою позицию по отношению к вузам, заявив: «Университеты — наши враги». Дональд Трамп перешел от слов к делу и назначил Линду Макмэн, предпринимательницу из мира рестлинга, новой главой Министерства образования, поручив ей задание ликвидировать само ведомство. Большой общественный резонанс вызвало решение Трампа урезать около 400 миллионов долларов федеральных субсидий и контрактов, выделяемых Колумбийскому университету — одному из самых престижных учебных заведений США. Противостояние с университетами и интеллектуальной элитой уже несколько лет остается одной из ключевых черт трампизма.

С точки зрения Трампа и Вэнса, ведущие культурные организации — журналистские, медийные, академические, издательские — представляют собой вражеское препятствие на пути к великой трансформации, начавшейся уже сейчас. Ведь университеты однообразным и поверхностным образом воспроизводят устаревшие и предвзятые знания, при этом еще и сильно искажая их предрассудками и частными интересами. Университетский вопрос не остался без внимания в ходе предвыборной кампании: американские избиратели сделали свой выбор, в том числе и с учетом этого пункта.

Университеты — это места тревоги, а также преданности духу спиритуализма, как это было в первых средневековых universitas studiorum, возникшим при кафедральных соборах и монастырях. Само слово «университет» восходит к термину, обозначавшему в то время сообщество людей, объединенных выполнением одного и того же дела. Однако, несмотря на возвышенность первоначального замысла, вскоре первые европейские университеты начали проявлять неизбежную склонность к корпоративной замкнутости, разгульному студенческому быту и утонченным, но подчас бесплодным интеллектуальным диспутам. Взять, к примеру, Латинский квартал в Париже, где каноник Робер де Сорбон основал один из многочисленных колледжей, возникших в ту пору в Европе на волне возрождения коммун и городов. Идиллия продлилась недолго. Вскоре после ее основания, Сорбонна столкнулась с проблемой поведения учащихся — студенты шумели, пьянствовали, воровали. Жители Парижа доходили до того, что организовывали против них карательные экспедиции. В своем трактате «Homo Ludens» Йохан Хёйзинга представляет образ средневекового университета как места, охваченного бурной гульбой, где можно было встретить сплошь баламутов, голодранцев и чудаков.

Закрытость университетов и нарастающие политические волнения привели к появлению в Европе XVII века альтернативной системы — крупных академий, таких как «Национальная академия деи Линчеи» в Италии и «Королевская академия» в Англии. Тенденциозность университетов способствовала их упадку, а также появлению новых форм интеллектуального сообщества. В последующие столетия именно академии стали определять направление культурной политики государств, общественной защиты искусств, формирования умов и научных дискуссий.

Возрождение университетов в современном смысле этого слова началось в 1810 году с основания Берлинского университета, воплотившего в себе идеалы Александра и Вильгельма фон Гумбольдтов. В конце 1808 года, по поручению Министерства внутренних дел, Вильгельм фон Гумбольдт привлек к сотрудничеству выдающихся людей своего времени — Фридриха Шлейермахера, Фридриха Карла фон Савиньи, Иоганна Христиана Рейля. Так появилась принципиально новая организационная модель: университет стал не просто учреждением для профессиональной подготовки, но и подлинным центром научных исследований, открытий и постижения истины, основанном на братском сотрудничестве преподавателей и студентов. Преподавание и научная работа рассматривались как две неразрывные стороны единой внутренней предрасположенности. Одним из ключевых принципов нового университета стала автономия научной работы, которая должна была самостоятельно определять свои цели и методы, не подчиняясь политическим или религиозным властям. Именно эта реформа заложила фундамент грандиозного успеха Германии как ведущей державы. До 1933 года немецкие ученые получили больше Нобелевских премий, чем их британские и американские коллеги вместе взятые. Но затем все изменилось. Парадоксальным образом идея научной автономии университетов — учреждений, финансируемых государством, но независимых от его влияния — со временем начала восприниматься в духе старых традиций корпоративности и мятежности.

От Фридриха Ницше до Раймона Арона, в разных странах сформировался печальный корпус литературы, посвященной описанию недостатков западных университетов. Так, размышляя о жалкой фигуре «хронически недовольного» интеллектуала, «сочетающего в себе обиду и высокомерие», Карл Поппер написал некоторые из своих самых яростных страниц: «Во все времена именно мы, интеллектуалы, по трусости, самонадеянности и гордыне, совершали наихудшие поступки». Однако со времен Раймона Арона и Поппера, с появлением woke culture и cancel culture, ситуация лишь усугубилась.

В несметной библиографии, посвященной академическим конфликтам, есть одна примечательная история. Раз уж Бог создал университетского профессора — существо высшего порядка, наделенное щедростью, культурой и умом, то дьявол тоже решил сотворить подобное создание, но наделенное злобой, невежеством и глупостью: так появился коллега университетского профессора. В этой притче содержится очевидный намек: университетский профессор, как правило, обладает крайне высоким мнением о себе, но не столь высоким — о своих коллегах. При этом его коллега придерживается той же позиции, только уже по отношению ко всем остальным. И это не просто забавная история. Злые языки поговаривают, что почти каждый истинный интеллектуал в глубине души уверен: все остальные интеллектуалы либо бездари, либо пройдохи — за исключением, разумеется, его самого и его узкого круга. Только представьте, что эти люди думают о Трампе и Вэнсе.